Как говорить с детьми о Боге? Преложения Библии

В конце 2019 года в издательстве «Никея» вышла «Библия для детей» в пересказе Елены Тростниковой с иллюстрациями Натальи Яскиной. Эта радостная, живая книга адресована в первую очередь дошкольникам.
Как правильно говорить с ребенком о Боге? Почему так бывает, что дети не хотят слушать пересказы Священного Писания? А может быть, надо начитать сразу с самого текста Библии, без всяких пересказов? Об этом мы поговорили с Еленой Викторовной Тростниковой, писателем, редактором, автором и составителем популярных книг о вере и Церкви.

О детской Библии и не только

— Елена Викторовна, помню, как я читала детскую Библию своим дошкольникам лет 12 назад: кусочек из этого издания, кусочек из другого, здесь картинки хорошие, а здесь текст ничего, но как-то очень сухо, а здесь какой-то устаревший язык. Так и выбирали по кусочкам, что-то рассказывали сами, но адекватного пересказа мы так и не нашли. Сейчас я заглянула в интернет: все те же дореволюционные Воздвиженский, Соколов, из современных— пересказ Евангелия Майи Кучерской, издания Библейского Общества. Что отличает ваш пересказ от издававшихся раньше? Ориентировались ли вы на какой-то из них?
— К этой книге у меня был очень долгий путь, тему детской Библии я разрабатываю больше двух десятков лет. Первая книга, которую я делала, «Библия. Жития Святых» вышла в начале 2000-х в издательстве «Детская литература», она завершила серию «Мировая литература для детей». Это довольно объемное издание, возрастная аудитория у него самая широкая,
в нем я впервые в детской Библии дала Песнь Песней, Экклезиаст, книгу Иова
(не как пролог и эпилог, а как философскую поэму, ими обрамленную), Апокалипсис. Для каждой из книг Библии решение было индивидуальное, в том числе по возрастной адресации (Бытие и Исход пересказывались так, что годились для чтения младшим школьникам, Песнь Песней, Экклезиаст — естественно, уже старший возраст), и к каждой книге было небольшое предисловие — обобщающий ввод, а в комментариях я старалась прежде всего передать православную традицию прочтения. Работа была большая, в сроки я, как обычно, едва уложилась, и до настоящей, должной доработки дело дойти не могло — а ведь в ту пору и технические возможности работы с текстами были иными. Так что если бы и издавать этот труд заново, то очень многое стоило бы улучшить. Но самое главное в том, что это была осуществленная попытка построить мост между собственно Библией, Книгой книг, которую мало кто у нас (в отличие от протестантов) читает и способен читать, так как нет самой традиции чтения, — и читателем. Я старалась и во многом смогла сохранить
сам тон, стиль библейского повествования и подчеркнуть главные смыслы. Вот как раз тона и стиля основной массив преложений — и даже многие новые переводы — не сохраняют.
Но те пересказы годились самое раннее для младших школьников, местами — ну, для шестилеток и очень развитых пятилеток. А с теми, кто младше, кто сам еще читать не умеет — много сложнее. С XIX века как-то считалось, что с детьми надо говорить особым снисходительным образом: «Дорогие детки, я расскажу вам, какой благочестивый был Иосиф (Моисей, царь Давид...), какой добрый был наш Господь» — и так далее. Да, такой была почти вся детская литература, в том числе и о священном, о вере.
Перелом в нашей детской литературе, подготовленный «Родным словом» Ушинского, «Рассказами из Азбуки» Льва Толстого и еще некоторыми дореволюционными опытами, произошел всё же в советское время, — и он, конечно, никак не мог коснуться религиозной литературы, которой попросту не стало и быть не могло. Но было найдено и отсеяно ёмкое, точное, живое слово, точный стиль без сюсюканья и снисходительности, стиль серьезного, непритворного, искреннего обращения к ребенку на равных, как к личности,
а не зачатку человека. Стилистическими эталонами для меня в этой области (если говорить о прозе) остаются Борис Житков, Виталий Бианки, Валентина Осеева (автор огромной скрытой религиозности), пересказы русских народных сказок Алексея Толстого и, конечно, его «Золотой ключик», из поздних — великий стилист Юрий Коваль... Список можно множить.
Когда, наконец, стало можно создавать и печатать книги для детей о вере, на нас сперва хлынула волна благочестивых поделок в стиле рубежей XIX–XX веков,
а собственно к Детской библии долго не могли подступиться. Лет десять она была одна: переводная книжка с яркими «фотографическими» картинками в голубом глянцевом переплете, в сущности протестантское издание. И все были рады, что она есть. И еще, чуть позже, стали переиздавать «Закон Божий» прот. Серафима Слободского — книга, которую я ценю высоко и читала своим детям, младшим школьникам, там значительную часть занимает пересказ сюжетов Ветхого и Нового Заветов и, что важно, пояснения к ним.
А вот для маленьких, от пяти лет и ниже — не было ничего. Совсем! А ведь именно задача рассказать им о вере, о Христе, о нашем уповании — ну, или вообще о том, во что верят христиане,— эта задача «с нуля», без опыта, без традиции педагогической нерешаемая — или же решаемая только очень одаренными родителями и педагогами, которые способны открывать Америки. Как-то я спросила одного православного издателя, многодетного отца, очень умного, верующего человека, как он рассказывает о Христе своим младшим детям. Ответ меня огорошил: «Никак. Я считаю, что им еще рано об этом рассказывать». Откровенно говоря, я ужаснулась.
Потом наконец появился пересказ Евангелия для маленьких Майи Кучерской, очень живой, ясный, уже действительно современный. Но — только Евангелия.
Во многом удачная Детская Библия, включающая оба Завета, выходила в кратком пересказе Анны Твердовской, который, насколько я понимаю, ориентировался на макет изумительного первого издания с очень декоративными и наивными, и потому по-настоящему детскими, затрагивающими воображение иллюстрациями Эсбен Ханефельд Кристенсен. Пересказ Анны Твердовской
был конгениален этим картинкам: чистый, простой, яркий, и поэтому он подходил и для дошкольников. Увы, дальше этот текст выходил уже с другими картинками — шаблонно «сладкими» и художественно неинтересными.
А в книге для не умеющего читать малыша иллюстрации равнозначны тексту, и когда они «неправильные», лучше б их не было вообще.
В общем, задача повествования о Христе и темах Писания для самых маленьких оставалась нерешенной. А на мой взгляд, это в прямом смысле жизненно важная задача Церкви, задача для тысяч семей — в том числе и «невоцерковленных», и религиозно нейтральных, но расположенных к Церкви, не враждебных ей.
Работать над библейскими историями для самых маленьких я начала примерно
с 2005 года. До этого были созданы и вышли в Издательстве Московской Патриархии, где я некоторое время возглавляла Отдел детской литературы, мои пересказы Деяний Апостольских, Книги пророка Ионы, но это были книги для школьного возраста, пусть и младшего. Опыты эти я считаю весьма удачными и нужными, но дальнейшая судьба книг не сложилась: они больше не переиздавались, и достать их теперь невозможно.
А в 2006 году я наконец взялась за книгу для самых маленьких «Чудеса Христовы». Это была вдохновенная работа в содружестве с чудесной художницей Ольгой Подивиловой и моим другом, соавтором по другой книге, замечательным писателем Александром Старостиным (он преставился в 2007 году). Мы буквально каждое слово обкатывали во рту, опробывали на наших детях, размечали композицию расположения текста по отношению к картинкам. Я отобрала пять чудес, наиболее «репрезентативных» для младшего возраста: чудо в Кане, исцеление расслабленного в Капернауме, воскрешение сына вдовы в Наине, насыщение народа пятью хлебами и двумя рыбами и хождение по водам. Каждое из чудес позволяло раскрыть новые грани любви Христа к людям.
К книге была создана и вторая часть, адресованная взрослым: «Как читать детям о Христе». Первый «учебник» такого рода.
И вот тут случилось искушение. Книга вышла, очень красивая, яркая, на тонированной бумаге, с очень живыми и в то же время опирающимися на иконографическую традицию картинками — и... с другим текстом! Причем именно с таким, от какого я отталкивалась подальше: «Дорогие дети, знаете ли вы, что такое чудо?..» — ну и так далее. Я не сразу обнаружила в книге обломки собственного текста — они были растворены в чем-то вроде тех самых дореволюционных библейских рассказов для детей... Одно утешение: мое имя нигде в этой книге не значилось. Текст там вообще анонимен.
Для меня это было огромным ударом: то дело, в которое я вложила душу, да и не только я, а и мои друзья, оказалось не востребованным, не реализовалось. Я тут же уволилась из издательства, где проработала более шести лет, и о причинах своего увольнения даже сказать начальству не смогла: было слишком больно.
Потом я догадалась в эту действительно красивую книгу вклеивать тот текст, с которым она создавалась. Подобрала более-менее похожий тон бумаги, похожий шрифт, подгоняла под макет, распечатывала на принтере, клеила в купленные книги и дарила друзьям, у которых были дети...
Прошло лет пять. Исполнялось два года умненькой, чудесной дочке моих дорогих друзей, был запрос от родителей на именно «правильную», живую и внятную книгу о Христе. Не помню, почему я не успела к самому дня праздника сделать очередную расклейку на основе этой книги. Я решила подарить эту обещанную уже книгу чуть позже, а пока заехать в магазин «Православная книга» на Погодинской и купить девочке что-нибудь другое подходящее.
Детских книг было несколько стеллажей. Один был целиком посвящен Детским библиям. Некоторые так и назывались: «Библия для самых маленьких». Ну ладно, иллюстрации шаблонные, сухие («под иконы»), или же наоборот, сладенькие до приторности... Но и текст: открываешь такую «для самых маленьких» и понимаешь, что на первой же странице едва ли не каждая фраза не может быть без объяснения понятна не то что маленькому ребенку — а и его родителям! Специфический, замшелый, тяжелый, а при этом пустотный язык, выспренные выражения и какое-то всё неживое!
Не нашла я ничего подходящего и на полках с «детскими» житиями святых — ничего, что могла бы с чистой совестью подарить дорогому мне ребенку и порекомендовать его родителям. Я ходила между этими стеллажами с детской литературой и буквально плакала, слезами обливалась. На душе было просто ужасно.
Этот эпизод стал для меня стимулом в самом изначальном значении слова (заострённая палка, которой погоняют животное). Я встрепенулась и стала искать возможность издать «Чудеса Христовы». Да что там «Чудеса»! Уже был замысел целой серии книг для самых маленьких.
Бог отвечает на обращенное к Нему рвение человека, на живой, согретый верой энтузиазм. В конце концов сложилось так, что издательство «Никея» приняло идею серии, вдохновилось книгой и, о радость! — появились на свет и «Чудеса Христовы», и вслед за ними «Рождество Христово», «Воскресение Христово», а потом и «Молитвослов для детей». Возрастная маркировка на них «2+», а на «Рождестве Христовом» — даже «0+», и хотя это во многом вызвано формальными соображениями, это близко к действительности.
Все эти книги замечательны еще и тем, что у них есть вторая часть — живая инструкция для взрослых, как пользоваться книгой, как к ней относиться и что можно из нее извлечь.
Надо сказать, что хотя мои книги выходили не меньше чем в дюжине издательств, такой замечательной редакторской работы над ними, как в «Никее», я прежде не встречала. Спасибо всему коллективу и особенно редактору Татьяне Стрыгиной.
Ну вот, а потом эту серию мы остановили, потому что решили сразу переключиться на «Библию для детей». Я хотела ее назвать точнее — «Библейские рассказы для самых маленьких», но, как сказал Понтий Пилат, «еже писах, писах»,— возможно, нынешнее название и лучше.

— Значит, эта детская Библия именно для дошкольников?
— Мне кажется, детям, которые любят слушать и смотреть книжки, можно читать ее с двух-трех лет. Дошкольникам и младшим школьникам тоже будет интересно, ну а потом, когда человек вступает в подростковый возраст, понятно, что наступает некое отталкивание, от самого названия в том числе: «Я же не ребенок!» Подросток вряд ли обратит внимание на такую книжку. А вот когда человек становится уже совсем взрослым, то он уже тоже может с удовольствием эту книгу читать. Вот моя мама, филолог 95 лет, с большим удовольствием читала, а она крайне взыскательна к качеству текста.
А в воскресной школе, если педагог работает даже со старшими детьми и проходит библейские сюжеты, эта книга может ему помочь: сам способ изложения может быть некоторым руководством. Ведь все дело в том, КАК рассказывать, какие акценты делать в сюжетах, как пояснять некоторые детали. И как быть искренним, а это главное условие всякого обучения — обучения, образования как предания, передачи ценностей.

— Может быть, пересказов Ветхого Завета для дошкольников так мало, потому что сложно объяснить маленьким детям его сюжеты? Да и потом, часто даже взрослым сложно понять жестокость Ветхого Завета…
— Вот-вот, и снова о «жестокости Ветхого Завета»! У меня есть концепция, которую я называю «Золотой ключик к Библии» — о том, что Библия это не просто священные Книги, сборник книг, — а единая книга с единой главной темой и развитием сюжета. Это книга о Боге как любви, о любви Бога к человеку, к человечеству, к Избранному народу, к Церкви. Этот ключ я применяла на беседах с мамами в летнем лагере для семей с «особыми» детьми, с женщинами,
у большинства из которых тоже было это шаблонное убеждение в «жестокости Ветхого Завета». И мы пунктиром, а в действительности держась за эту золотую сюжетную нить, проходили сквозь Библию, от первых слов Книги Бытия
«В начале сотворил Бог небо и землю» — Он сотворяет ее любовью, — и до финального звенящего призыва Апокалипсиса: «Ей, гряди, Господи Иисусе!».
И весь этот карточный домик («злой Бог Ветхого Завета» и добрый Христос Нового) рушился. Да, в Библии есть эпизоды суровые и страшные, есть прямой трагизм бытия, и любовь Бога к человеку, к Церкви, их любовный союз, воспетый Песнью Песней, предстает преданной, поруганной и оскверненной у пророков Исаии (в том числе в Песни о винограднике), Иеремии и особенно страшно
в обнаженности этого предательства и разврата отпавшей от Бога души —
у Иезекииля.
И еще: ни Ветхий, ни Новый Завет — это не мифы о богах и полубогах, это потрясающей реалистичности повествование о том, что есть человек, и о живых реальных людях, в которых «Бог с дьяволом борются», по известному выражению Достоевского. Это реальное человечество и реальные наши праведники, реальные люди, которые показаны неприглаженными. «Евангелием Ветхого завета» иногда называют Псалтирь царя Давида, всё наше богослужение вырастает из этих псалмов, пронизано ими, мы молимся его словами, живем излияниями его души. А с другой стороны — чудовищная история с Урией и Вирсавией, обнаженный грех, предательство, убийство. И — покаянный 50-й псалом. И это едино. И в родословие Господа нашего Иисуса Христа включено напоминание о грехе Давида: «от бывшей за Уриею». И туда же входит Раав блудница. Не напрасно же это!
Вот уничтожение Содома. Жестоко? Жестоко и страшно происшедшее: Бог сошел к людям (ну пусть в виде ангелов, явление Троицы Аврааму по-разному трактуют богословы, в любом случае это было некое явление Троицы), светлый и мощный Ангел идет убедиться на деле, до чего дошли люди в своем падении, и по дороге обещает Аврааму не погубить город, если в нем найдется хоть десять праведников (а возможно, и меньше: на этом числе Бог просто перестает отвечать Аврааму). Божественная красота и сила посещает город, а жители кричат Лоту: отдай их нам, мы познаем их! Лот, ради закона гостеприимства, готов отдать на растерзание своих дочерей, но — «Нет, дай нам ИХ, мы ИХ употребим!». То есть люди не просто отошли от Бога, они всё самое светлое, чистое, мощное хотят только «познать», поиметь, изнасиловать, опустить.
Вот трагизм главенства греха в мире, трагизм человеческой свободы, которая доходит до таких страшных бездн, до каких дошел Содом. Дело же не
в мужеложстве, а в ненасытной похоти обладания и уничтожения всего высокого, в попрании святыни.
Человек доходит до такого падения, когда он откалывается от Бога, и в конце концов хочет Бога убить. И к этому приходит Христос — в мир, который, с одной стороны, подготовлен, к избранному народу, — а с другой стороны, к тем, кто Его казнит. Ведь чудовищна была не только казнь, — еще чудовищнее в страстных Евангелиях, когда мимоходящие издеваются: «Уповал на Бога — так пусть избавит Его, Илию зовет, так пусть он поможет…» Там, под Крестом Господним, они смеются.
В Библии есть трагизм, и он не может быть просто снят.
В общем, это долгий разговор. Резюмирую: я убеждена, что Ветхий Завет — это совсем не другая книга, чем Новый Завет, и Бог там и там — Тот же, Тот Самый,
о ком сказал Иоанн, что Он есть Любовь..
И мне очень хочется сделать такую книгу, уже не для маленьких, а книгу, которая была бы и для подростков, и для взрослых, которая бы это раскрыла. Потому что не каждый способен взять Библию и прочитать ее подряд, — да
если даже читать подряд, то надо читать со святоотеческими толкованиями
и с объяснениями, а это мало кому под силу. Но Библия — она для всех нас.
И ее надо всем нам открывать. И ею жить.

— А как вы выбирали моменты из Ветхого Завета, что включать в детскую Библию, что нет?
— Значимые, ключевые для детского восприятия сюжеты Ветхого Завета давно отобраны и обкатаны — с тех еще пор, как стал преподаваться в старых школах Закон Божий. То есть некий костяк необходимый существует, с небольшими вариациями. А для самого младшего возраста, конечно, происходит дополнительная селекция: скажем, того же Содома в моей книге нет, а просто Троица явилась Аврааму. Это естественное для адресованной младшему возрасту книги умолчание. Могу назвать три основных критерия отбора: 1) сложившийся канон; 2) то, что наиболее ярко говорит о любви Божией и радости жизни с Богом; 3) то, о чем больше всего говорят богослужение и церковное искусство, то есть
с чем ребенок столкнется, бывая в Церкви. А отсеиваются мотивы, которые в силу возраста, психологии ребенка, его жизненного опыта для него неподъёмны или просто не очень понятны.
Например, истории праотцев. Об Аврааме три сюжета: как он послушался Бога
и пошел, куда Бог указал (это ведь ключевой момент его личности, о чем говорит и апостол Павел), о том, как ему явилась Троица, и — самое трудное — жертвоприношение Авраама, при рассказе о котором с самого начала подчеркивается, как Авраам твердо верил Богу и знал, что Он не может пожелать никакого зла (этим же история и закольцовывается). Все три сюжета выстроены именно с точки зрения любви Бога к человеку и человека-праведника к Богу.
От интересной и драматичной, заслуживающей более подробного пересказа для старших истории Иакова-Израиля остались сюжет с чечевичной похлебкой и Лествица Иакова, и совсем кратко — «а потом Иаков встретил и полюбил прекрасную девушку Рахиль..», работал за нее семь лет, вернулся с семьей на родину и получил от Бога новое имя — Израиль. Этого достаточно, целостный образ праотца дан, позже он обрастет деталями и подробностями, но не станет образом другого человека. Главы о Моисее и пути в пустыне, о том, как Бог вел
к спасению Свой народ. И так далее.
Последние сюжеты в этой ветхозаветной части книги — юноши в огненной печи, для маленьких пока — как прекрасное сказочное чудо, очень органично. История Иова, рассказанная традиционно — пролог + эпилог, это же получается история
о том, как Бог не покидает Своей любовью человека, даже когда, казалось бы, насылает на него страшные беды. И простая строчка в центре: «Не перестал Иов верить Богу и любить Его». Кстати, не раз повторяется в книге именно такое выражение: «верить Богу». И последний сюжет — пророк Иона. Я заканчивала эту историю так, как заканчивается она в Писании: финальной репликой Бога. Издатели сочли за лучшее приписать мораль: «Бог любит все народы и каждого человека: любой имеет право на спасение». Мне видится, что история изложена
с той простотой, которая позволяет уловить ее смысл и без такого резюме;
с другой стороны, тут, видимо, требовалась завершающая фраза ко всей первой части книги. Так что оба варианта приемлемы.

— А какие моменты объяснить маленьким детям сложнее всего?
— Мне было труднее всего писать о Воскресении Христовом, потому что Воскресение — это и Страсти Христовы, и Распятие, и смерть. И этот трагизм, этот раскол бытия нельзя обойти стороной — но надо так ввести его, чтобы он не повредил душу ребенка, не ранил его, а при этом и не прошел мимо, как смерть персонажа компьютерной игры. Трагизм Распятия снимается и разрешается именно Воскресением. Я считаю, что вообще тему смерти, трудную, во многих семьях табуированную, лучше всего вводить в жизнь маленького ребенка именно таким образом — через воскресение Христово. Потому что иначе как понять, как принять, что люди умирают? Но еще раньше, в главе про Рождество Христово, где говорится про избиение Вифлеемских младенцев, я сразу пишу, что они уже в раю, что потом они повстречались с мамами и папами, — и это не лукавство какое-то, это та истина, в которую мы верим, мы это знаем.

— На сайте издательства сказано, что в этой детской Библии есть обращение автора к маленькому житейскому опыту детей. А что именно имеется в виду?
— Житейский опыт ребенка мал, ребенок в 3–­4 года может попросту не знать, что такое пещера, кто такая вдова, как жили люди тысячи лет назад. Есть много вещей, которые прямо в тексте надо ребенку пояснить, и делать это надо очень аккуратно, просто, не уводя в сторону, без лишних философских отступлений. Там, где предполагаются такие вот лакуны детского знания о мире, я и раскрываю необходимые детали. Только там, где эти детали существенны и нужны.
И второе — то, что касается психологического, душевного опыта ребенка,
такие сложные вопросы, как зло, смерть, болезни. У значительной части семей,
к которым попадет книга, еще не происходило разговора об этих предметах
с малышом, часто неясно, как к таким разговорам подступиться. Я стремилась говорить обо всем этом максимально деликатно, но правдиво. Это возможно только в свете ощущаемой любви Христовой.

— В одном из современных пересказов для детей есть такие моменты, придающие живость тексту, но которых нет в самом Евангелии. Например, как апостол Петр спрятал ноги под лавку, когда Господь умывал ноги ученикам. Или как ослик, на котором Христос въезжал в Иерусалим, думал, что это ему воздают хвалу. Как вам кажется, такие штрихи помогают детям лучше воспринимать Священное Писание?
— Это хорошие, интересные ходы, яркие художественные штрихи, но мне это не близко. Я опасаюсь, что эти яркие детали несколько навязаны повествованию и затрудняют работу детского воображения — того мостика, на котором происходит неповторимая, личная встреча ребенка с событиями Евангелия. Я считаю, ребенку (да и взрослому!) должна быть оставлена возможность самому представить подробности евангельских событий. Может быть, и разыграть или сбивчиво пересказать услышанное-увиденное, нафантазировать на эту тему — но фантазировать должен тут он сам... И еще очень важно, чтобы когда человек дорастет и будет читать взрослую Библию, — чтобы она не воспринималась им как другая книга, чтобы она узнавалась и отзывалась в уме и в сердце, и взрослое восприятие свободно накладывалось на детское.

— А с какого возраста лучше читать Библию, а не пересказ? Некоторые вообще своим детям с двух лет читают именно Библию и не приемлют пересказов. А у Пушкина есть цитата из переписки: «Я считаю пересказ Библии пошлостью, со своими детьми буду читать только в подлиннике». Может быть, действительно надо приучаться сразу читать Священное Писание без пересказов?
— Это очень индивидуально и зависит от манеры отношений с детьми, от среды… Детям Пушкина, полагаю я, пересказ был бы и не нужен, если бы с ними, подросшими, был сам Александр Сергеевич... Никакие детские Библии детям Пушкина были бы не нужны (их тогда и не существовало, но если бы — теоретически). Кстати, тогда не было еще и Синодального перевода Библии на русский язык, значит, он детям собирался читать Библию на церковнославянском.
Но обществу очень и очень нужен адекватный пересказ Библии. Я уже сказала, что слишком мало людей читает Библию и даже просто — может ее читать; чтение Библии не вписано в нашу культуру, а за 70 лет безбожной власти и то немногое, что было, искоренено и вытравлено. Поэтому хороший пересказ Библии очень нужен огромному количеству семей, в том числе невоцерковленных, в том числе не много читающих. Это очень важная для нашей культуры задача. Пока у людей еще остается желание, доверие к тому, что в Библии есть что-то хорошее, это нужно. Нужно и для того, чтобы сохранившие это доверие могли как-то противостоять весьма многочисленным нападкам на Библию и извращениям ее смысла. Да хотя бы и мифу о «двух богах Библии — злом боге Ветхого Завета и добром Христе».
Я полагаю, что с трудностью собственного пересказа Библии сталкиваются 99% родителей, которые за это пытаются браться. Хочется рассказать — а не знаешь как. Очень трудно найти для этого язык. И сама я над этой задачей билась не просто годы, а десятилетия, — и действительно, Божия милость, что удается что-то сделать на этом пути.